***
Поле, поле, тихое родное,
все опять к тебе ведут пути,
я иду искать того покоя,
что нигде мне больше не найти.
Средь крестов обвитыми вьюнами
видятся мне алые цветки,
сколько боли выплеснутой нами
тратишь ты на эти завитки…
Хоронясь живу под куполами,
хоть от ран давно уж изнемог,
свою душу тешу голубями
от змеиных жалясь языков;
И когда последняя дорога
приведёт опять меня к тебя,
не давай вьюнку сплетаться много
на моём не струганном кресте.
***
***
На поля медовые плещет свет заря,
Утро развесёлое, обыми меня,
стрекотом- жужжанием, красотой цветов,
солнечным сиянием лёгких облаков.
Нежностью и лаской стелется трава,
а с берёз украдкой смотрит тишина,
не вспугну покоя чудной стороны,
а пойду с поклоном целовать цветы;
Буду легкокрыло пред её челом,
заливаться с силой звонким соловьём,
средь берёзок тонких, как среди подруг,
с радостью девчонки выбегать на луг.
***
***
Память осени вновь не приснится,
всё уйдёт, и печали и грусть…
на балкон прилетают синицы
и жучков запоздавших клюют.
Горькой горечью воздух пропитан,
перелёты у птиц в октябре…
да и я ненадолго прописан
оставаться на этой земле.
***
***
Я напишу письмо осенних дней,
и отпущу его на волю ветра,
пусть видят окна нижних этажей
прямоугольник белого конверта;
Его подхватит ветер, понесёт,
пусть адресат его ещё не ведом,
но кто-то обязательно прочтёт
моё письмо написанное бегло.
И только как в поникших небесах
зардеют бледно всполохи заката,
оно уже окажется в руках
случайного такого адресата…
За гранью невозможного, туда,
где в будничной обыденности грубой,
бывает, происходят чудеса,
и люди просто дарят радость людям.
***
***
Кто вам скажет о воле степей,
вы не верьте тому, вы не верьте,
на просторах казахских полей
воля лишь в ожидании смерти…
Там уныние полощет ковыль,
птица рвётся лететь безвозвратно,
там ветров леденящая стынь
беглецов возвращает обратно.
Там стреноженных грустных коней
отпускают пастись на лужайке,
под поющие звуки ножей,
то, что точат на праздник хозяйки;
Облака словно цепи оков…
мир душе в тех местах бесприютен,
кроме как у немногих крестов,
где покоятся русские люди.
***
***
Лишь тихой отрадой приходит рассвет
в мои закулисные будни,
исполнены роли, других больше нет,
и видно теперь уж не будет;
Костюм Арлекино забытый в шкафу
каким-то проезжим артистом,
других не имея, теперь поношу
под зрителей громкие свисты.
Мне их улюлюканье в свете софит
дороже цветов и оваций,
актриса трагедий на сцене стоит
одета как жалкий паяца;
Мне шлют поцелуи с высоких галлер
какие-то добрые люди,
но замер в блистании яркий портер
сверкая моноклями судей.
Паяца танцует, мелькают огни,
под их голубыми лучами
взыскательной публики вздох тишины
застыл поражён созерцанием;
И все в изумлении подались вперёд
забыв про очки и бинокли…
на сцене артист им другим предстаёт
паря в гениальном восторге…
И бурей оваций взрывается зал
метая на сцену букеты….
а мой Арлекин обессилив стоял
на круге разлитого света.
***
***
Серой хмарью затянуло небо,
дождь холодный всё идёт, идёт,
птица-грусть в оконце прилетела,
да ни как се места не найдёт;
Я её не принимаю в одночасье,
и не трачу сил на пустяки,
я давно вынашиваю счастье,
только повитуху не найти.
Августовским розовым закатом
загорелись стёкла у окна,
баба на сносях не виновата,
что родит на зависть всем она;
И чего бы грусть не говорила,
я её не слушаю давно,
кабы бабе счастье привалило…
а другого всё у ней полно.
***
***
Обиды лечить не нужно,
обиды проходят сами,
только провожать их надо
со стиснутыми зубами;
И как после бедствия и шторма,
как после какого цунами,
собирать себя снова по крохам
как нежное оригами.
Обиды не в одночасье проходят,
и может, ещё, не скоро,
но поймать ветер счастья
ты усилишься снова;
И тогда проплывая мимо
берегов, где потерпел крушение,
ты будешь смотреть как уныло
они провожают твоё воскрешение.
А тебе, уже, ничего не страшно,
и ты на верном курсе…
провожают маяков башни
восторженно твои безмятежные будни…
И ветер попутный под килем,
и грусть остаётся за бортом,
а те, кто тебя не убили
пусть идут к ……
Обиды лечить не надо,
они забываются сами…
пусть впереди будет солнце
с тихими берегами.
***
***
Кружится в душе непогода
и сердце не хочет любить,
скулит человечья природа
и хочется волком завыть;
И хочется выпустить когти
и злобно оскалить клыки,
и впиться обидчику в глотку
и рвать беспощадно в куски…
Но рана дымится и с кровью
уходит стремительно жизнь,
а тот в кого верил с любовью
взирает с огнём ледяным;
Мой зверь в человечьей природе
безвольно обмяк и затих…
а сердце живое колотит
как-будто, ещё, за двоих.
***